Статьи по нумизматике

Pt В современном мире ценность платины ни у кого не вызывает сомнений, являясь чем-то само собой разумеющимся, что отражают и мировые цены: около 60$ за грамм (или 1800$ за привычную для мирового рынка драгметаллов тройскую унцию, 31,1 грамма). Это дороже золота, которое сегодня стоит около 50$ за грамм, а серебро и вовсе — полтора доллара; в Алмазном фонде как величайшая ценность хранится гигантский 9-килограммовый платиновый самородок. Но так было не всегда.

У платины был трудный старт, и в семью «благородных» металлов ее приняли далеко не сразу. В XVII-XVIII веках испанская казна пополнялась в основном золотом из россыпей Колумбии и Перу. В какой-то момент на колумбийский золотых приисках обнаружили, что вместе с золотом попадаются крупицы неизвестного металла, которые оказались тяжелее золота, а в пламени кузнечного горна не только не плавились, но даже не размягчались. Ввиду полной бесполезности металл прозвали «серебришко», или «платина» (от испанского plata — серебро).
 
Выяснилось, что платина присутствует практически на всех приисках Южной Гранады, как тогда называли Колумбию. Никчемная примесь причинила массу неудобств: при выплавке золота с примесью «серебришка» золотой расплав обволакивал его крупинки, в итоге монеты получались неоднородными по составу, чем-то вроде конфеты с золотой оболочкой и дрянной начинкой. Платинированное золото и по цвету, и по весу было очень трудно отличить от обычного, и монеты Испании, самого могущественного на тот момент государства, упали в цене, а в некоторых странах их и вовсе перестали принимать. В результате в 1735 году испанский король издает указ, запрещающий ввоз в страну «серебришка»; при разработке колумбийских россыпей предписывалось тщательно отделять его от золота и топить под надзором королевских чиновников в глубоких местах речки Рио-дель-Пинто, которую стали именовать Платино-дель-Пинто. А уже привезенную в Испанию платину торжественно и  всенародно утопили в море.

Новый металл спутал все карты и тогдашним алхимикам, считавшим золото самым тяжелым веществом, конечным и неизменным венцом алхимических преобразований. Открытие более тяжелого элемента поставило под сомнение алхимию как таковую: кто теперь мог гарантировать, что в результате всех затрат и усилий получится именно золото, а не дрянное «серебришко»?

Реабилитировали платину французы: парижский ювелир Этьен Жанетти, поверив в будущность платины, стал скупать ее впрок. Его приятель Луи-Бернар Гитон де Морво, поэт, адвокат и химик-любитель, разработал новый способ обработки белого металла, и в 1776 году в ювелирных магазинах Парижа появились первые украшения из платины. В то же время рачительные промышленники стали приобретать платиновые сосуды и змеевики для очистки крепких кислот, сахара, металлов и т.д.
 
Химическая стойкость и тугоплавкость платины решили вопрос в ее пользу при выборе металла для изготовления эталонов метра и килограмма, ставших впоследствии международными единицами измерения. Согласно решению, принятому революционным правительством Франции в 1795 году, из платиново-иридиевого сплава (90% платины, 10% иридия) был изготовлен цилиндр диаметром и высотой 39.17 мм, который и по сей день хранится под тремя герметичными стеклянными колпаками в Международном бюро мер и весов. Первоначально килограмм определялся как масса одного кубического дециметра (литра) чистой воды при температуре 4 °C и стандартном атмосферном давлении на уровне моря. Любопытно, что на данный момент килограмм — единственная международная единица измерения, которая определена при помощи предмета, изготовленного людьми. Все остальные единицы теперь определяются с помощью фундаментальных физических свойств и законов (в частности, для метра также был изготовлен платиново-иридиевый эталон, составляющий одну сорокамиллионную часть парижского меридиана; однако сейчас метр определяется как длина пути, проходимого светом в вакууме за 1/299792458 секунды).

В России платине также нашлось достойное применение. К 1827 году на Санкт-Петербургском монетном дворе скопилось около 11 пудов чистой платины, полученной из присланной с Урала руды. Графу Егору Францовичу Канкрину, тогдашнему министру финансов, пришла мысль чеканить из платины монету. Мысль эта была одобрена императором, однако Николай Павлович выразил желание, чтобы целесообразность затеи была подтверждена авторитетным ученым с мировым именем. Канкрин обратился к знаменитому в то время ученому Александру Гумбольдту, с которым он уже раньше находился в переписке и пользовался советами по разным вопросам относительно управления финансами.
 
Неожиданно для министра Гумбольдт высказался против введения такой монеты. Оказалось, что цены на платину отличаются крайним непостоянством, при этом, по мнению ученого, платина почти не имела практического применения, «так что скопление тяжелой монеты в банке или на Монетном дворе было бы только обременением».
 
Но, как говорил Атос из «Трех мушкетеров», люди обычно спрашивают совета с единственной целью -  не следовать ему и поступать ровно наоборот. Мнение Гумбольдта не поколебало Егора Францевича: ему так понравилась идея впервые в истории добавить к  традиционным монетным металлам еще один, что он сумел получить на это высочайшее соизволение, и 24 апреля 1828 года был обнародован «Именной указ о чеканке умеренного количества платиновой монеты» с разрешением принимать ее в платежах по добровольному согласию, вывозить за границу и переделывать в изделия.

В 1828 году начинается чеканка 3-рублевой монеты, годом позже — двойных платинников (6 рублей), а указом от 12 сентября 1830 года к ним добавляется 12-рублевый номинал, штемпели для которого вырезал прибывший из Пруссии медальер Генрих Губе.

Серьезную трудность чеканки монеты из платины состояла в крайне сложных химических процессах при ее предварительном очищении: сырую платину растворяли в царской водке, нагревали до окончания разложения, потом, остудив, сливали, выпаривали до густоты сиропа и прибавляли нашатыря. Таким образом получалась нашатырная платина в виде желтого  порошка, который промывали до трех раз, высушивали, прокаливали и получали губчатую платину, которую прессовали, проковывали и затем плющили в полосы.  Передел платины в монету: плющение полос, прорезка из полос кружков, тиснение, браковка, взвешивание и счет монеты происходили на Монетном дворе. Опилки и оставшийся сор отправляли опять в лабораторию, где их подвергали тем же манипуляциям, что и сырую платину.
 
Платиновая монета не встречала никаких препятствий при платежах, и за 18 лет ее было выпущено на 4 251 843 рубля. Однако в 1843 году  добыча платины в Российской империи сократилась до 3 пудов в год,  а цены на нее на всех европейских рынках понизилась. Таким образом, открылась потенциальная возможность для злоупотреблений. Министр финансов Вронченко, сменивший на этом посту автора идеи платиновой монеты Канкрина, посчитал, что найдутся злонамеренные люди, которые воспользуются разностью в цене монеты и самого металла и станут ее подделывать, в результате чего казне будет причинен большой ущерб. В связи с этим было решено прекратить чеканку монеты из платины, и обменять все  имеющиеся у населения платинники на золотые и серебряные монеты в течение шести месяцев.

Скорее всего, эти опасения были преувеличенными: за все время чеканки и обращения монеты не было выявлено ни одного поддельного платинника (даже попытка изготовить его была бы для частного лица сопряжена с почти непреодолимыми трудностями из-за сложности технологии). С другой стороны, падение цен на платину не могло обесценить монету; оно только заставило бы ее вернуться в Россию из-за границы. Внутри же государства монета всегда обращалась свободно, даже спустя десятилетия после ее изъятия. Более того, решение правительства назначить такой короткий срок для обмена платиновой монеты сформировало в народных массах убеждение, что цена платины в действительности выше, чем в монете, и казна желает перечеканить монету, увеличив ее достоинство при том же весе. Очевидно, что это убеждение было прямо противоположно действительным причинам, вызвавшим изъятие монеты. По всей видимости, можно было без всякого ущерба для казны оставить выпущенные монеты в обращении, или по меньшей мере назначать для их обмена более длительный срок, постепенно задерживая монеты в казначействах.

В 1859 году финансовые трудности казны, накопившийся запас платины и найденный способ плавки руды вновь рождают проект платиновой чеканки. Как монетный металл, платина   обладает целым рядом ценных свойств: не окисляется на воздухе и в воде, менее подвергается истиранию, не теряется при пожарах, подобно бумажным деньгам, серебру и золоту, легко сплавляющимся в слитки. Кроме того, платиновую монету очень трудно подделать, в том числе по причине ее тугоплавкости (температура плавления платины составляет 1768.3 °C, тогда как золото плавится уже при 1064 °C, а серебро - при  961.78 °C). Новый способ обработки платины, позволяющий расплавить металл в струе кислорода и «светильного газа» (смеси метана, окиси углерода, водорода и других горючих газов) открыли парижские химики Сент-Клер Девилль и Дебре.

И все же по ряду причин проект повторной платиновой чеканки не был реализован. Комиссия, занимавшаяся его рассмотрением, сочла, что платине как монетному металлу недостает общеупотребительности, кроме того, цена на нее постоянно колеблется, что мешает ей стать верным и неизменяющимся мерилом ценности, а значит, и удобным орудием мены. Наконец, было высказано соображение, что «иметь в государстве двойную монетную систему, золотую и серебряную, представляет уже много неудобств, так как, как бы ни тверды были цены этих металлов, но они все-таки подвергаются относительным между собой колебаниям, при которых является возможность производить платежи той монетой, цена которой понижается, нарушая, таким образом, прочность денежных договоров. Неудобства эти могут увеличиться при выделке монеты из трех различных драгоценных металлов». Насколько известно, в мире больше не предпринималось попыток чеканки платиновых монет для целей обращения.
 
Изменение отношения человечества к платине — один из поучительных примеров  относительной ценности многих вещей, которые мы по привычке ценим очень высоко. Чем были устрицы чуть больше столетия назад? Едой бедняков: «Устрицы и нищета всегда, похоже, идут рука об руку» - говорил один из персонажей Диккенса. Куда уж проще, собрал и съел, не надо дров, чтобы приготовить и т.д. И только когда к началу XX века из Ла-Манша выели всех устриц, и цена на них подскочила в тысячу раз, за ними признали невероятно тонкий вкус, понятный лишь эстетам.
 
Чем была всего триста лет назад платина? Досадной помехой, от которой стремились избавиться. Но человеческое любопытство, тяга к экспериментаторству и жажда познания позволили «серебришку» возвыситься и занять видное место в ряду благородных металлов, чья ценность очевидна и неоспорима.