Статьи по нумизматике

В ряду памятных монет, посвященных различным событиям отечественной истории, заметное место занимает серебряный рубль, выпущенный по случаю торжественного открытия Александровской колонны в Петербурге. На лицевой стороне монеты отчеканен царский профиль; изображение колонны, призванной символизировать победу над Наполеоном и величие императора Александра I, украшает оборотную сторону. Там же находится надпись «Александру Первому благодарная Россия» и дата открытия монумента - 1834 год (сама монета отчеканена двумя годами позже, в 1836 году). Казалось бы, может ли быть что-то логичнее, естественнее  и предсказуемее именно этих изображений?

Исполинская колонна, превзошедшая размерами знаменитую Вандомскую колонну в Париже  (которую Наполеон приказал отлить из трофейных русских и австрийских пушек) — с одной стороны, и портрет царя, чьи полки триумфально входили в Париж — с другой. Но здесь следует отметить, что и сам Александр, и его отец Павел, и Николай Павлович, по повелению которого чеканилась памятная монета, избегали размещать на монетах собственные портреты.
«Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу»  - этот отрывок из молитвы о помощи против врагов, взятый из Ветхого завета, стал девизом древнего ордена тамплиеров. Павел I, избранный в 1798 году Великим магистром другого рыцарского ордена — ордена Святого Иоанна Иерусалимского, приказал чеканить на российских монетах не собственный профиль, а именно эти слова (в несколько сокращенном виде: «не нам, не нам, а имяни твоему»).

Его сын Александр, вначале заменив надпись на «государственная российская монета рубль», позже посчитал необходимой и достаточной для размещения на монетах информацией сведения об их весе — в принятых тогда золотниках и долях «чистаго серебра» или золота.

Николай I также избегал самовозвеличивания: государственный герб и надпись «монета рубль», сменившая в 1832 году прежнюю надпись, подчеркивала нарицательную стоимость полновесного денежного средства  в отличие от рубля ассигнациями. Серебряные рубли «без персоны» чеканились к тому времени уже несколько десятилетий, начиная с 1796 года, и стали привычными для российских подданных того времени. Было, впрочем, единственное исключение: в 1835 году по инициативе тогдашнего министра финансов Е.Ф.Канкрина по образцу баварского талера 1828 года была отчеканена партия монет с профилем императора Николая на аверсе и изображениями его жены и детей на реверсе. В общей сложности было изготовлено 2-3 сотни таких монет, предназначавшихся для презентаций и подарков — главным образам членам царской семьи, европейской родне императорского дома.

В целом же изображение императора на денежных знаках, предназначенных к свободному обращению, было для того времени  значимым отступлением от сложившейся традиции, политическое значение которого остро чувствовали современники. Надо сказать, что установка титанического монумента породила в тот период всплеск  верноподданнических славословий, тональность которых ярче всего характеризует творение Федора Глинки. Еще в 1834 году, в год поднятия колонны, он напечатал стихотворение «К гранитному столпу, воздвигаемому во славу Александра I», где среди прочего говорилось: «Не рушат тверди сей ни зуб времен, ни грозы, Двинь море — и она останется цела».

Но самый знаменитый отклик на создание Александровской колонны — со школьных лет знакомое нам пушкинское стихотворение. Пушкин не хотел участвовать в официальной церемонии открытия монумента, о чем свидетельствует запись в его «Дневнике» от 28 ноября 1834 года: «Я был в отсутствии — выехал из П. Б. за 5 дней до открытия Александровской колонны, чтоб не присутствовать при церемонии вместе с камер-юнкерами, моими товарищами». Но совсем никак не отреагировать на открытие монумента — а возможно, и на появление памятного рублевика - поэт, по-видимому, тоже не мог, и на свет появился «Памятник». Правда, это название дал ему разбиравший архив поэта Василий Андреевич Жуковский, пушкинская рукопись, тематически близкая оде Горация «К Мельпомене» и державинскому «Памятнику», первоначально никакого заглавия не имела. Жуковский, всю жизнь увещевавший Пушкина не вступать в откровенное противостояние с властью, а когда это в очередной раз не удавалось, всеми силами  пытавшийся сгладить тяжесть наступивших для поэта последствий, остался верен себе и после пушкинской смерти: в первой публикации в 1841 году  строку «Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа» он заменил на «Наполеонова столпа», исказив и обеднив текст по цензурным соображениям. 

Александровский и Александрийский — это ведь не вполне синонимы, не являются взаимозаменяемыми и восходят к разным именам собственным: Александр и египетская Александрия. У входа в Александрийскую гавань  в древности  возвышался Фаросский маяк, одно из чудес древнего мира. С античных времен он соперничал славой с пирамидами Долины Царей, и по ряду свидетельств, был выше пирамиды Хеопса (с пирамидами сравнивает свой памятник и Гораций: «Создал памятник я, бронзы литой прочней, Царственных пирамид выше поднявшийся»). Поэтому «Александрийский столп» вполне может быть понят не только как конкретный памятник русскому императору, но и как обобщенный символ гигантского монумента, спорящего с неумолимым временем, одного из чудес света (кстати сказать, в церковнославянском языке слово «столп» означает именно башню, а не колонну: ср. Вавилонское столпотворение - процесс создания башни, не столба).

Это вполне отвечает духу пушкинского стихотворения, которое в отличие от творений предшественников, не терпит узконациональных рамок, а получает всемирное, общечеловеческое значение. Гораций ограничивал  пределы своей посмертной славы существованием Рима, Державин также имел представление о границах своего возможного бессмертия: «И слава возрастет моя, не увядая, Доколь славянов род вселенна будет чтить». Пушкину национальные пределы очевидно тесны: «И славен буду я, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один пиит» - то есть до конца времен: утверждение не грешащее, как сейчас бы сказали, ложной скромностью.  Надо признать, что заменяя «Александрийский столп» Наполеоновым, Жуковский совершенно правильно учел вызывающую сущность этого стиха и полную невозможность его напечатания в таком виде. Добавим, что в искаженном Жуковским виде центральная по значению 4-я строфа стихотворения попала и на пьедестал памятника Пушкину, уставленного в Москве. Лишь в 1881 году  в журнале  «Русский Архив», кн. I, № 1 была опубликована заметка «О стихотворении Пушкина «Памятник» с факсимильным воспроизведением рукописи, которая возвратила знаменитому стихотворению его истинное звучание. И только в 1937 году, к годовщине гибели поэта, решением Всесоюзного Пушкинского комитета на московском памятнике были воссозданы подлинные стихи Пушкина. 

Любопытный вопрос: насколько повлияло на поэта появление новой монеты?  Несомненно, Пушкин успел подержать ее в руках, ведь стихотворение датировано 21 августа 1836 года, а к этому времени более 5000 памятных монет, штемпели для которых вырезал прибывший из Пруссии медальер Генрих Губе, уже поступили в обращение.

В проекте февральского указа Правительствующему сенату за 1836 год содержится следующее повеление: медаль с изображением портрета Александра I и воздвигнутого в его честь монумента «пустить в обращение в виде монеты, принимать оную повсеместно за целковый, серебряный рубль, под названием Александровского рублевика». В этом же указе содержится  предписание начальнику монетного двора генерал-майору Эллерсу «приготовить в запас примерно до  5 000 штук новых рублевиков, которые и обменивать на обыкновенные всем, кто пожелает». Судя по всему, желающие нашлись, так как через три месяца, 28 мая Эллерс испрашивает у управляющего Департаментов горных и соляных дел «разрешение на приготовление вновь серебряных рублей с колонною». В ответ начальник департамента, генерал-майор Ковалевский запрашивает у монетного двора информацию о расходе монеты, с еженедельным указанием о каждой выдаче, после чего следует распоряжение приготовить еще 10 000 рублей с изображением Александровской колонны. В следующий раз Эллерс испрашивает разрешение на выделку памятных рублей 13 ноября того же года, и 4 декабря получает предписание Министра финансов Канкрина «чеканить сей монеты столько, сколько судя по расходу нужно, чтобы примерно всегда на лицо было около пяти тысяч штук».

Словом, Александровские рублевики активно участвовали в денежном обороте, и наверняка попадались на глаза Пушкину.  Конечно, установить прямую причинно-следственную связь между творческим импульсом и появлением нетипичной для своего времени монетой не представляется возможным. Не стоит забывать, что последний петербургский адрес Пушкина, съемная квартира на Мойке, 12 находился в двух шагах от Дворцовой площади, и  поэт просто не мог не стать свидетелем всех этапов подготовки монумента к открытию. С другой стороны, «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда», заметила как-то Анна Ахматова. Как знать?

Пушкин видел на своем веку трех царей («первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но переменять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут» - писал он в 1834 году жене). Но ни он, ни его современники никогда не видели царских изображений на денежных  знаках. Безусловно, поэт не оставил бы сей необычный факт без внимания: в восприимчивости к жизненным впечатлениям ему бы не решились отказать даже его самые закоренелые недоброжелатели.

Так и видишь смуглую руку, держащую памятный рубль, удивленно вскинутые брови, легкую усмешку, а затем глубокий задумчивый взгляд, устремленный одновременно вдаль и словно бы внутрь себя: а что же останется от меня?  «Я памятник себе воздвиг нерукотворный... »

«Фантазия!» - скажет скептик. Как знать... Да и чем бы была нумизматика, не обладай ее приверженцы живым воображением, способным за металлическими кругляшами со следами обращения или без оных увидеть историческую перспективу, разглядеть сложное сплетение человеческих судеб?  Судя по относительной редкости александровского рублевика, востребованность его была все же довольно низкой: видимо, не только Пушкин был не в восторге от этого начинания. Напомним, что эта монета «с персоной» была первой, выпущенной в широкое обращение (хотя тогдашний Министр финансов Егор Францевич Канкрин неоднократно подавал Николаю I прошения о размещении царского портрета на денежных знаках империи, считая отсутствие «персоны» вызывающим проявлением либерализма). Изображение царственной особы вновь появилось на российских монетах регулярного выпуска лишь в 1886 году, - но это уже совсем другая история.